По расчетам тех же ученых, Мальгин попал к началу Большого Взрыва в момент, отстоящий от самого начала всего лишь на исчезающе малую величину временного интервала - десять в минус сорок четвертой степени секунды, однако процессы, формирующие законы физики данного континуума, задавали совершенно иные параметры, как времени, так и пространства, и действовали на органы чувств таким образом, что Мальгин не только оценивал окружавший его мир в соответствии с темпами здешней жизни, но и сам жил по тем же законам. До начала инфляционной эры в истории Метавселенной оставался по земным часам всего лишь невообразимо краткий миг - десять в минус сорок шестой степени секунды, но для тех, кто уже жил здесь и видел-чувствовал окружающий мир, время текло так же неторопливо, как оно текло для людей на Земле в их эпоху.
Вероятно, для жителей данного континуума, родившихся почти одновременно со своим домом - вселенной, их мир выглядел иначе, не так, как видел его Мальгин, но даже его "сверхчувств" не хватало для того, чтобы оценить, понять и описать этот мир, плывущий то в прошлое, то в будущее, вздрагивающий от судорог фазовых перестроек, проходящий множество этапов, дробящийся на домены-микровселенные, готовые начать свой путь взрывного расширения; в одном из таких доменов через миллиарды лет должна была родиться Галактика, Солнечная система и Земля.
"Мы выброшены в невероятность", - пришла на ум строка стихотворения Брюсова, хотя вряд ли поэт смог бы представить картину Вселенной в Начале Начал.
Мир за стенками ежастого объекта был текуч и призрачен, он сверкал и кипел, изменяясь ежемоментно, и единственным устойчивым образованием казался только сам объект с машиной метро внутри, хотя изредка Мальгину чудилось, что он схватывает какие-то сверхбыстрые и сверхсложные метаморфозы форм объекта, но глаза и остальные органы чувств продолжали видеть многолучевую звезду, заполненную изнутри обычным земным воздухом.
Спустя еще некоторое время, в течение которого Клим осваивался со своим положением и обстановкой, он совершил два открытия: первое - объект был зародышем самого первого или одного из самых первых Стражей Горловины, по терминологии землян, то есть узлом связи, соединяющим реликтовую "сверхструну" местной системы с другими метавселенными; второе открытие - он не один в помещении.
Текучий живой мрак в другом углу звездообразной пещеры собрался вдруг в зыбкую, колеблющуюся, плывущую, как дым, и одновременно налитую грозной мощью материально ощутимую фигуру. Странный всадник на странном коне - первое ощущение, которое оказалось единственной доступной мозгу оценкой и осталось до конца.
Были и другие ощущения, вовсе уж невероятные, рождавшие мучительные переживания вечной, не поддающейся познанию тайны, ужасные и отвращающие и в то же время вызывающие восторг и ликование, захватывающе интересные, уходящие в глубины подсознательного, но верить им Мальгин не хотел.
Обычный человек для сравнения увиденного всегда пользуется наработанными за жизнь стереотипами, и на месте Мальгина он увидел бы перед собой не больше, чем хирург, а может быть, не увидел бы ничего, но, хотя Клим повидал во время скитаний гораздо больше чудес и диковин и имел колоссальный запас памяти "черного человека", он не смог уйти от земных образов, понимая, что перед ним вовсе не всадник на коне, пусть и чудовищно далекий от земных прообразов. Горечь от бессилия постичь новую сущность была обжигающей, Мальгину дали понять, что даже с его возможностями он - не демиург. Интрасенс, маг - да, но не Господь. И следовало это обстоятельство принять за аксиому.
– Кто вы? - мысленно воззвал он, тщетно пытаясь разглядеть детали одеяния "всадника" и форму "коня".
Перед глазами хирурга возникли причудливые колышущиеся полотнища света, напоминавшие ленты северного сияния, и одновременно в ушах раздался тягучий "шепот", вызвавший в памяти понятие - "рыбий язык".
Мальгин напрягся, сосредоточился на субсенсорном восприятии, формируя субъективное семантическое пространство, как его учили когда-то на занятиях по ксенопсихосемантике. Ситуация была заданной чувственно, и следовало искать контакт со "всадником" на уровне глубокой психики.
– Кто вы?
– Бог того, чего не может быть в принципе, - всплыл в голове четкий ответ, сопровождаемый эмоциональным эхом, главным в котором была совершенно человеческая ирония. Климу даже послышались в ответе знакомые нотки, присущие речи Паломника. А еще ему показалось, что заговорил с ним не "всадник", а "конь", хотя это, наверное, могло быть просто эффектом субъективного восприятия.
– Вы - Вершитель?
– О нет, - сказал чужой; теперь Мальгин был абсолютно уверен, что разговаривает с ним в пси-диапазоне именно "конь", в то время как "всадник" молча рассматривает его - снаружи и внутри, шевеля пласты памяти, как страницы книги. Сам же остается непроницаемым ни для какого вида зрения - загадочная фигура, обладающая плотностью металла и в то же время эфемерно зыбкая, нечеткая, призрачно мерцающая, кисейно-воздушная, неуловимая и неощутимая, как блик на воде или луч лунного света.
– Я Строитель, - продолжало существо, играющее роль "коня", умудрившись подчеркнуть заглавную букву имени. - Наши пути пересеклись случайно. Кстати, из ваших коллег да и вообще из разумных существ эпохи третичного осознания так глубоко в прошлое никто не проникал. Примите поздравления, мастер.
– Я хотел встретиться с Вершителями, - признался Мальгин, несколько разочарованный ответом.
В ушах прозвучал необидный смех.
– Это очень трудно, если вообще не невозможно. Человеческий организм не приспособлен для таких встреч ни в энергетическом, ни в информационном аспектах. Даже мне дается это нелегко, а ведь я в каком-то смысле - проекция Вершителя на данную модель Вселенной.
Мальгин помолчал, переваривая услышанное.
– А ваш… "всадник"?
– Он - тоже проекция Вершителя, но живет иначе, чем я, и существует одновременно в нескольких вселенных, контролируя Строительство. Ему контактировать с вами сложнее, потому что подобный контакт для вас чреват шоком. В какой-то мере он - мое второе "я", хотя аппараты восприятия и функции у нас разные. Мы - две проекции того, кого вы называете Вершителем, соединенные одним торсом, эдакий кентавр.
– И все-таки вы… разные?
Снова тот же открытый смех.
– Даже в вашем мире проекции одного и того же предмета могут противоречить друг другу, что же говорить о мирах, скрытых за познавательным горизонтом, принципиально отличных от остальных, неподвластных любой фантазии? Вряд ли кто-либо из людей, да и вообще существ третьей волны сможет вообразить, как на самом деле выглядит Вершитель. Не обижайтесь, это истина. Максимум, на что способен человек в силу его познавательных способностей, это на приблизительную оценку возможностей Вершителя. Один из ваших мыслителей сформулировал ее так: "Ум, которому были бы известны для какого-то момента все силы, действующие между телами природы, и расположение всех тел, знал бы все, что произойдет во Вселенной в будущем [Л. Лаплас.]".
– Вы жили на Земле?
– Нет, конечно.
– Но так хорошо знать культуру может лишь тот, кто…
– Вовсе не обязательно… Я знаю культуру Земли через вас, этого достаточно, во всяком случае, для контакта такого уровня.
– Вершители тоже знают о существовании земной цивилизации?
– Они знают все.
– Тогда они - боги! - хмыкнул Мальгин.
– Бог должен быть Абсолютом, а деятельность Вершителя имеет свои ограничения. Хотя для вашего домена Метавселенной он может играть роль Всевышнего… если пожелает. - Тихий смешок. - Но не пожелает. Он гораздо выше человеческих оценок и желаний.