Побег из заточения транссексуальности и гомосексуализма.
Лиза Н.
Ниже приводится свидетельство девушки, некогда жившей транссексуально (по рождению – девочка), перенесшей операцию по перемене пола, 7 лет жившей как мужчина и затем решившей вернуться к своему «исходному состоянию».
Предисловие
Чтобы рассказать историю своей жизни, мне не обойтись без рассказа о том, что же происходило в моей семье. И в особенности я должна рассказать о моих родителях, которых я, несмотря на все происшедшее, люблю и ценю. Для «наглядности» я включила в текст отрывки из моего дневника (выделено курсивом).
Мое детство и подростковый период
В семье я была первым ребенком. У меня есть еще две младшие сестры. Сначала мы жили в Баварии. Мой отец всегда хотел иметь мальчика, а не меня. Ведь я была «всего лишь» девочка. Еще в детсадовском возрасте я всегда стремилась быть мальчиком и влюблялась в девочек.
20.09.1997, оглядываясь назад я писала:
Свою сексуальность я впервые почувствовала еще будучи маленьким ребенком, это было ненормально. Хорошо помню, что еще в 3 или 4 года я уже хотела быть мальчиком и вела себя соответственно. Я стыдилась себя, уже изначально чувствовала себя неуютно и скованно в своем девичьем теле, постоянно боялась, что кто-нибудь сделает со мной то, чего я не хочу.
Все мое детство было наполнено стыдом, страхом и неуверенностью. Вспоминаю одну типичную ситуацию: мы с матерью ходим по магазину. Я бегаю между вешалками с одеждой, и вдруг мать окликает меня: Лиза! При упоминании моего имени меня охватывал жуткий стыд, словно меня поймали с поличным. Я стыдилась себя, своего имени, всего. Стыд был основным чувством, которое я постоянно испытывала. Не могу припомнить момента, когда бы я чувствовала себя вольготно в своем собственном теле.
Мои родители
Мой отец был сексуально одержим. У него были бесконечные романы с различными женщинами. Эту свою потребность он постоянно пытался заглушить, измождая себя чрезмерной работой. Вокруг него просто царила сексуальная атмосфера. В его объятиях я всегда чувствовала себя неуютно, неуверенно и никогда ребенком. Я часто спрашивала себя, было ли в моем раннем возрасте какое-то конкретное сексуальное насилие. Но ничего припомнить не могла. Впрочем, я думаю, что сама атмосфера сексуальности, которая исходила от моего отца, уже сама по себе была в своем роде насилием. Когда мне было 12, он таки превысил свою отцовскую власть и изнасиловал меня.
В 17 и 19 лет меня изнасиловали мужчины на улице.
О своем отце я писала 20.09.1997:
Мой отец был всегда прав. Я часто слышала, как он говорит: «Детскую волю надо ломать!» У меня вообще не было права голоса. Что бы я ни пыталась говорить или делать, в расчет бралось только его мнение и то, что хотел он. Я всегда желала, чтобы он хотя бы раз отнесся ко мне с доверием, стал мне защитой и поддержкой.
Вместо этого меня переполняло чувство абсолютной никчемности и ощущение, что женщины менее ценны, чем мужчины. «Мужчинам можно все, они самые лучшие, они всё знают и всё могут. Женщины нет. Они не равны от рождения. Такое же впечатление производили на меня и отношения между родителями.
Моя мать была эмоционально нестабильна, непредсказуема. В одно мгновенье она могла быть чрезвычайно милой, в другое – беспричинно агрессивной и неприязненной. В такие моменты она бросала на меня испепеляющие взгляды, исполненные ненависти. Ребенком я воспринимала её как настоящего «монстра»: непредсказуемым и готовым уничтожить. Чисто эмоционально я никак не могла установить с ней контакт, у меня постоянно было чувство, словно что-то стоит между нами. Я скучала по ней, но сближение было опасно, о чем я и писала в своем дневнике:
28.07.1997:
Мои основные конфликты: «Меня здесь не должно быть», «Я не имею право ничего говорить», «У меня нет права на собственное мнение».
Я постоянно боялась, что если я стану возражать, то меня перестанут любить. Моя мать была непредсказуема. В этой связи мне припоминается одна ситуация, произошедшая между нами, которая впрочем напоминает многие другие: моя мать ударила меня со всего маху рукой по голове, так что я даже не поняла, что такого плохого я сделала. С какого-то момента я уже начала заранее пригибаться, как только видела, что она поднимает руку.
Для матери мы - дети были постоянно некстати. У нее было свое представление о том, какими мы должны быть. Начиная с одежды, продолжая нашим поведением, и вплоть до выбора профессии. Лучше всего «фотомодель», в любом случае ничего «обыкновенного». И если мы не станем теми, кем она хочет, то либо будем валяться в канаве, либо угодим в уборщицы.
Вся моя сущность должна была соответствовать ожиданиям моей матери.
Ни мать, ни отец не могли каким-либо образом способствовать утверждению моей личности или поддержать меня. От отца я унаследовала «весть» о том, что женщины – никчемные существа. Да и сама мать часто делилась проблемами, возникавшими у неё с отцом. Тем или иным способом родители постоянно нарушали мои личные границы.
Более 15 лет детства и юношества я постоянно страдала от ночных кошмаров, отражавших атмосферу, в которой я росла. Часто, будучи ребенком, а потом подростком, я сидела в своей комнате и плакала. И не понимала – почему?
Пост - пубертатный период.
В годы моего становления взрослой, я часто спрашивала себя: а вообще, кто я и что я? В отношении моего самоощущения как женщины и половой принадлежности, у меня не было никаких ориентиров, кроме ощущений. И мое ощущение говорило мне: я мужчина. И поэтому вообще-то моё тело тоже должно быть телом мужчины. Внутреннее давление, устойчивое нежелание оставаться женщиной, становилось все более невыносимым. Часто меня охватывало страстное желание умереть.
«Смена пола»
В 24 года я впервые услышала о возможности смены пола. В 28 я решилась на это. Предписанная годичная психиатрия, употребление мужских гормонов, судебное оформление смены имени (с женского на мужское) и операция на грудь, матку и яичники – все это длилось в общей сложности около 18 месяцев. Из шести экспертиз двумя специалистами мне был поставлен диагноз: «подлинная транссексуальность», подтвержденный потом через некоторое время. Я и по сей день убеждена, что диагноз был поставлен абсолютно правильно.
Когда в рамках терапии меня спросили о моей семье, я отвечала, что все в порядке. Это было мое тогдашнее убеждение. Мои детские воспоминания я похоронила на глубине души. Внешне мы выглядели действительно прекрасной семьей. Мою внутреннюю боль я «заглушила» транссексуальностью и гомосексуализмом. Мне все казалось вполне нормальным – мне было не с чем сравнивать, ничего иного я и не испытывала в своей жизни. Я была убеждена, что являюсь мужчиной и просто пребываю в «неправильном» теле.
После операции я чувствовала себя лучше. Я больше не должна была быть женщиной! Наконец-то я могла пойти в бассейн без необходимости скрывать свою грудь, без стыда за свое тело. Одно причиняло мне боль – осознание, что я никогда не смогу быть полноценным мужчиной.
За год до операции у меня было множество сексуальных связей с женщинами. Я не рассматривала это как гомосексуальность, а считала себя гетеросексуальным мужчиной, имеющим сексуальное влечение к женщинам. Когда в 25 лет у меня появилась первая девушка, сбылась моя мечта. Я никогда не думала, что какая-либо женщина сможет меня принять такой, как я есть. Моя первая связь длилась 8 месяцев, потом были отношения еще с 4-мя девушками. Всегда все начиналось прекрасно, затем наступали проблемы и во мне возникало напряжение, отражавшееся потом и на отношениях. В моем поведении я реагировала и поступала подсознательно исходя из моих душевных ран и внутренней неуверенности в себе. В этих отношениях все время повторялся хаос. Расставания всегда были очень болезненными. После последних отношений я была настолько разочарована, что не хотела больше жить.
Новое начинается
Через несколько месяцев после операции в моей жизни произошло незапланированное изменение: я стала христианкой и так начались мои отношения со Христом. Одновременно я решила больше не вступать в сексуальные отношения.
13.11.1996 года я писала:
Я решаю отказаться от секса и флирта. Мне понятно, что таким образом, я должна отказаться от определенного рода «признания». Но иначе я не могу быть открыта для нового, что всегда может произойти.
В общине, куда я попала благодаря личным отношениям, я могла жить вместе с другими верующими и вместе с ними работать. Я жила как мужчина, с законным признанием меня как мужчины; в паспорте и во всех официальных документах, вплоть до кредитной карты я была указана как мужчина. Благодаря операции и приему гормонов мой внешний вид и телосложение стали еще более мужскими. Мой голос стал на октаву ниже, чем прежде, по моим собственным ощущениям я стала агрессивнее.
В этой общине я впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему дома.
Благодаря отношениям с Богом я начала думать о том, как Бог меня воспринимает – как мужчину или как женщину, какой пол Он мне дал.
В это время я писала:
01.06.1996: Мысль о том, чтобы снова предстать перед родителями в качестве женщины, почти невыносима. Я стыжусь себя. Словно само по себе - быть женщиной – нечто недостойное и плохое. У меня даже была мысль: «Что они теперь обо мне подумают?»
После длительного внутреннего противоборства мне стало ясно, что Бог создал меня женщиной, т.е. существом женского пола и поэтому моя истинная половая принадлежность – быть женщиной.
Я приняла решение жить как женщина. Я знала, что это именно то, что хотел от меня Бог, и я не хотела ему противостоять. Это было самое тяжелое решение в моей жизни.
Чтобы осуществить его, я поменяла место жительства. В 1999 году я перебралась в одну христианскую общину, чтобы там жить и работать. На прежнем рабочем месте мое внешнее изменение могло бы привести к слишком большому напряжению. Кроме того, я уже знала: мужская внешность была для меня убежищем, убежищем от разрушения моей души. И если я хочу выйти их этого убежища, мне нужно обрести другое. Длительное время община была местом, защищавшим меня извне, так что я впервые в жизни – шаг за шагом – смогла выстроить свое внутреннее и внешнее «убежище» как женщина.
Мой мужской образ был защитным панцирем против более глубоких ран, против самоощущения, что девочка, с травмированной душой, это вовсе не я.
Когда до прохождения операций я сказала своему терапевту, что со мной и с моими родителями все в порядке, я была в этом полностью убеждена. В действительности же мои внутренние раны и боль были настолько глубоки, что я их абсолютно в себе подавила. Я должна была их подавить, чтобы вообще как-то выжить. И лишь сейчас у меня появились силы - очень медленно, шаг за шагом – выпустить их наружу.
Чтобы научиться жить как женщина, я должна была дать выход своей истинной, глубоко похороненной внутри, личности.
Это означало, что я должна была отдаться во власть всем своим страданиям и сокрытым чувствам. И лишь тогда, когда во мне заговорила жившая внутри женщина, она впервые в жизни смогла познать признание, одобрение и любовь. Если бы я научилась показывать свое истинное «я», я могла бы научиться принимать всё доброе, что исходит от людей и от Бога.
Шаги к изменению
Некоторые предпринятые мною шаги я хочу описать подробнее:
1. Принятие решений
а) дать Богу вести
Я приняла решение отдать управление моей жизнью в руки Бога и училась видеть свои чувства в свете Его любви. Сначала моей жизнью управляли только чувства. Я делала то, что чувствовала. Теперь же я училась внимательнее вглядываться в них.
б) жить в сексуальном воздержании
Следующее очень важное решение в начале моего пути было – полный отказ от секса с другими, с собой и даже от флирта. Я знала, что это были «заменители» удовлетворения, анестезия против душевной боли. Это были «чёрные ходы» для вуалирования истинных конфликтов. Но я хотела получить реальное избавление. Поэтому я должна была изначально закрыть все эти «черные ходы». Лишь благодаря этому я вообще смогла научиться по-настоящему ощущать свои глубоко запрятанные чувства (боль, огорчение, гнев и т.д.) И я знала: только если я пропущу через себя эти болезненные ощущения, наступят истинные изменения, потому что тогда ни один путь не сможет пройти «мимо» - даже так называемый «христианский». Если я хочу, чтобы изменения наступили, я должна взглянуть в лицо действительности. Мой внутренний человек буквально кричал, прося защиты, безусловной любви, безопасности и признания. Я должна была найти пути, с помощью которых мои истинные потребности могли бы быть удовлетворены. И для этого я прежде всего должна была отказаться от «анестезии».
в) принять свою принадлежность к женскому полу
Участвуя в одной христианской группе «самопомощи», которая мне очень помогла, я решила стремиться принять свою женскую сущность и больше не подавлять ее в себе. Я провозгласила это абсолютно сознательно.
2. «Предоставить себя» душевным ранам
а) травмы, полученные от родителей
Одна из важнейших частей моего исцеления состояла в том, чтобы «предоставить себя» душевным ранам, причиненным родителями. Рядом с ними я никогда по-настоящему не могла почувствовать, что мне вообще позволено находиться в их присутствии. Рядом с матерью я никогда не чувствовала себя, как дома, поэтому и с собой мне было дискомфортно. Я постоянно жаждала настоящей любви.
Следствием этого ощущения «недозволенности моего присутствия» стало сильное побуждение к самоуничтожению. Я искала пути к «другому Я». Это происходило подсознательно. У меня были «запасные выходы», которые помогали мне выбираться из ситуаций. Одним из них было: «если как девочку (женщину) меня не любят, а с позором выбрасывают в помойку, то стало быть, я какая-то не такая, чтобы меня могли нормально воспринимать, т.е. я не девочка, а мальчик» или: «поскольку я сама не могу быть женщиной, а мать не может укрепить во мне женское начало, то мне необходимо вступать в отношения с другими женщинами на более интенсивном чувственном уровне: мне нужен секс с ними. Таким образом, я смогу возместить недостающую мне часть женского начала от других, получу подтверждение (моей ценности), защищенность и нежность.»
б) другие травмы
Когда я была ребенком, сверстники часто дразнили и не принимали меня, потому что моя мать вышла замуж на «чужака», а сама я не говорила на баварском диалекте. Наши постоянные переезды с места на место тоже сыграли свою роль в том, что я нигде не могла почувствовать себя как дома – ни в окружающем мире, ни изнутри. Я никогда не знала своей принадлежности. В дневнике я назвала это состояние «неустойчивым зависанием в просторах космоса», без опоры, без страховки.
Я должна была прочувствовать все боли лишений и научиться плакать; сокрушаться о том, чего не было; научиться давать выход своим внутренним ранам и негодованию, скопившемуся в результате огромного количества несправедливого и ранящего, выпавшего на мою долю.
Лиза Н.
Ниже приводится свидетельство девушки, некогда жившей транссексуально (по рождению – девочка), перенесшей операцию по перемене пола, 7 лет жившей как мужчина и затем решившей вернуться к своему «исходному состоянию».
Предисловие
Чтобы рассказать историю своей жизни, мне не обойтись без рассказа о том, что же происходило в моей семье. И в особенности я должна рассказать о моих родителях, которых я, несмотря на все происшедшее, люблю и ценю. Для «наглядности» я включила в текст отрывки из моего дневника (выделено курсивом).
Мое детство и подростковый период
В семье я была первым ребенком. У меня есть еще две младшие сестры. Сначала мы жили в Баварии. Мой отец всегда хотел иметь мальчика, а не меня. Ведь я была «всего лишь» девочка. Еще в детсадовском возрасте я всегда стремилась быть мальчиком и влюблялась в девочек.
20.09.1997, оглядываясь назад я писала:
Свою сексуальность я впервые почувствовала еще будучи маленьким ребенком, это было ненормально. Хорошо помню, что еще в 3 или 4 года я уже хотела быть мальчиком и вела себя соответственно. Я стыдилась себя, уже изначально чувствовала себя неуютно и скованно в своем девичьем теле, постоянно боялась, что кто-нибудь сделает со мной то, чего я не хочу.
Все мое детство было наполнено стыдом, страхом и неуверенностью. Вспоминаю одну типичную ситуацию: мы с матерью ходим по магазину. Я бегаю между вешалками с одеждой, и вдруг мать окликает меня: Лиза! При упоминании моего имени меня охватывал жуткий стыд, словно меня поймали с поличным. Я стыдилась себя, своего имени, всего. Стыд был основным чувством, которое я постоянно испытывала. Не могу припомнить момента, когда бы я чувствовала себя вольготно в своем собственном теле.
Мои родители
Мой отец был сексуально одержим. У него были бесконечные романы с различными женщинами. Эту свою потребность он постоянно пытался заглушить, измождая себя чрезмерной работой. Вокруг него просто царила сексуальная атмосфера. В его объятиях я всегда чувствовала себя неуютно, неуверенно и никогда ребенком. Я часто спрашивала себя, было ли в моем раннем возрасте какое-то конкретное сексуальное насилие. Но ничего припомнить не могла. Впрочем, я думаю, что сама атмосфера сексуальности, которая исходила от моего отца, уже сама по себе была в своем роде насилием. Когда мне было 12, он таки превысил свою отцовскую власть и изнасиловал меня.
В 17 и 19 лет меня изнасиловали мужчины на улице.
О своем отце я писала 20.09.1997:
Мой отец был всегда прав. Я часто слышала, как он говорит: «Детскую волю надо ломать!» У меня вообще не было права голоса. Что бы я ни пыталась говорить или делать, в расчет бралось только его мнение и то, что хотел он. Я всегда желала, чтобы он хотя бы раз отнесся ко мне с доверием, стал мне защитой и поддержкой.
Вместо этого меня переполняло чувство абсолютной никчемности и ощущение, что женщины менее ценны, чем мужчины. «Мужчинам можно все, они самые лучшие, они всё знают и всё могут. Женщины нет. Они не равны от рождения. Такое же впечатление производили на меня и отношения между родителями.
Моя мать была эмоционально нестабильна, непредсказуема. В одно мгновенье она могла быть чрезвычайно милой, в другое – беспричинно агрессивной и неприязненной. В такие моменты она бросала на меня испепеляющие взгляды, исполненные ненависти. Ребенком я воспринимала её как настоящего «монстра»: непредсказуемым и готовым уничтожить. Чисто эмоционально я никак не могла установить с ней контакт, у меня постоянно было чувство, словно что-то стоит между нами. Я скучала по ней, но сближение было опасно, о чем я и писала в своем дневнике:
28.07.1997:
Мои основные конфликты: «Меня здесь не должно быть», «Я не имею право ничего говорить», «У меня нет права на собственное мнение».
Я постоянно боялась, что если я стану возражать, то меня перестанут любить. Моя мать была непредсказуема. В этой связи мне припоминается одна ситуация, произошедшая между нами, которая впрочем напоминает многие другие: моя мать ударила меня со всего маху рукой по голове, так что я даже не поняла, что такого плохого я сделала. С какого-то момента я уже начала заранее пригибаться, как только видела, что она поднимает руку.
Для матери мы - дети были постоянно некстати. У нее было свое представление о том, какими мы должны быть. Начиная с одежды, продолжая нашим поведением, и вплоть до выбора профессии. Лучше всего «фотомодель», в любом случае ничего «обыкновенного». И если мы не станем теми, кем она хочет, то либо будем валяться в канаве, либо угодим в уборщицы.
Вся моя сущность должна была соответствовать ожиданиям моей матери.
Ни мать, ни отец не могли каким-либо образом способствовать утверждению моей личности или поддержать меня. От отца я унаследовала «весть» о том, что женщины – никчемные существа. Да и сама мать часто делилась проблемами, возникавшими у неё с отцом. Тем или иным способом родители постоянно нарушали мои личные границы.
Более 15 лет детства и юношества я постоянно страдала от ночных кошмаров, отражавших атмосферу, в которой я росла. Часто, будучи ребенком, а потом подростком, я сидела в своей комнате и плакала. И не понимала – почему?
Пост - пубертатный период.
В годы моего становления взрослой, я часто спрашивала себя: а вообще, кто я и что я? В отношении моего самоощущения как женщины и половой принадлежности, у меня не было никаких ориентиров, кроме ощущений. И мое ощущение говорило мне: я мужчина. И поэтому вообще-то моё тело тоже должно быть телом мужчины. Внутреннее давление, устойчивое нежелание оставаться женщиной, становилось все более невыносимым. Часто меня охватывало страстное желание умереть.
«Смена пола»
В 24 года я впервые услышала о возможности смены пола. В 28 я решилась на это. Предписанная годичная психиатрия, употребление мужских гормонов, судебное оформление смены имени (с женского на мужское) и операция на грудь, матку и яичники – все это длилось в общей сложности около 18 месяцев. Из шести экспертиз двумя специалистами мне был поставлен диагноз: «подлинная транссексуальность», подтвержденный потом через некоторое время. Я и по сей день убеждена, что диагноз был поставлен абсолютно правильно.
Когда в рамках терапии меня спросили о моей семье, я отвечала, что все в порядке. Это было мое тогдашнее убеждение. Мои детские воспоминания я похоронила на глубине души. Внешне мы выглядели действительно прекрасной семьей. Мою внутреннюю боль я «заглушила» транссексуальностью и гомосексуализмом. Мне все казалось вполне нормальным – мне было не с чем сравнивать, ничего иного я и не испытывала в своей жизни. Я была убеждена, что являюсь мужчиной и просто пребываю в «неправильном» теле.
После операции я чувствовала себя лучше. Я больше не должна была быть женщиной! Наконец-то я могла пойти в бассейн без необходимости скрывать свою грудь, без стыда за свое тело. Одно причиняло мне боль – осознание, что я никогда не смогу быть полноценным мужчиной.
За год до операции у меня было множество сексуальных связей с женщинами. Я не рассматривала это как гомосексуальность, а считала себя гетеросексуальным мужчиной, имеющим сексуальное влечение к женщинам. Когда в 25 лет у меня появилась первая девушка, сбылась моя мечта. Я никогда не думала, что какая-либо женщина сможет меня принять такой, как я есть. Моя первая связь длилась 8 месяцев, потом были отношения еще с 4-мя девушками. Всегда все начиналось прекрасно, затем наступали проблемы и во мне возникало напряжение, отражавшееся потом и на отношениях. В моем поведении я реагировала и поступала подсознательно исходя из моих душевных ран и внутренней неуверенности в себе. В этих отношениях все время повторялся хаос. Расставания всегда были очень болезненными. После последних отношений я была настолько разочарована, что не хотела больше жить.
Новое начинается
Через несколько месяцев после операции в моей жизни произошло незапланированное изменение: я стала христианкой и так начались мои отношения со Христом. Одновременно я решила больше не вступать в сексуальные отношения.
13.11.1996 года я писала:
Я решаю отказаться от секса и флирта. Мне понятно, что таким образом, я должна отказаться от определенного рода «признания». Но иначе я не могу быть открыта для нового, что всегда может произойти.
В общине, куда я попала благодаря личным отношениям, я могла жить вместе с другими верующими и вместе с ними работать. Я жила как мужчина, с законным признанием меня как мужчины; в паспорте и во всех официальных документах, вплоть до кредитной карты я была указана как мужчина. Благодаря операции и приему гормонов мой внешний вид и телосложение стали еще более мужскими. Мой голос стал на октаву ниже, чем прежде, по моим собственным ощущениям я стала агрессивнее.
В этой общине я впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему дома.
Благодаря отношениям с Богом я начала думать о том, как Бог меня воспринимает – как мужчину или как женщину, какой пол Он мне дал.
В это время я писала:
01.06.1996: Мысль о том, чтобы снова предстать перед родителями в качестве женщины, почти невыносима. Я стыжусь себя. Словно само по себе - быть женщиной – нечто недостойное и плохое. У меня даже была мысль: «Что они теперь обо мне подумают?»
После длительного внутреннего противоборства мне стало ясно, что Бог создал меня женщиной, т.е. существом женского пола и поэтому моя истинная половая принадлежность – быть женщиной.
Я приняла решение жить как женщина. Я знала, что это именно то, что хотел от меня Бог, и я не хотела ему противостоять. Это было самое тяжелое решение в моей жизни.
Чтобы осуществить его, я поменяла место жительства. В 1999 году я перебралась в одну христианскую общину, чтобы там жить и работать. На прежнем рабочем месте мое внешнее изменение могло бы привести к слишком большому напряжению. Кроме того, я уже знала: мужская внешность была для меня убежищем, убежищем от разрушения моей души. И если я хочу выйти их этого убежища, мне нужно обрести другое. Длительное время община была местом, защищавшим меня извне, так что я впервые в жизни – шаг за шагом – смогла выстроить свое внутреннее и внешнее «убежище» как женщина.
Мой мужской образ был защитным панцирем против более глубоких ран, против самоощущения, что девочка, с травмированной душой, это вовсе не я.
Когда до прохождения операций я сказала своему терапевту, что со мной и с моими родителями все в порядке, я была в этом полностью убеждена. В действительности же мои внутренние раны и боль были настолько глубоки, что я их абсолютно в себе подавила. Я должна была их подавить, чтобы вообще как-то выжить. И лишь сейчас у меня появились силы - очень медленно, шаг за шагом – выпустить их наружу.
Чтобы научиться жить как женщина, я должна была дать выход своей истинной, глубоко похороненной внутри, личности.
Это означало, что я должна была отдаться во власть всем своим страданиям и сокрытым чувствам. И лишь тогда, когда во мне заговорила жившая внутри женщина, она впервые в жизни смогла познать признание, одобрение и любовь. Если бы я научилась показывать свое истинное «я», я могла бы научиться принимать всё доброе, что исходит от людей и от Бога.
Шаги к изменению
Некоторые предпринятые мною шаги я хочу описать подробнее:
1. Принятие решений
а) дать Богу вести
Я приняла решение отдать управление моей жизнью в руки Бога и училась видеть свои чувства в свете Его любви. Сначала моей жизнью управляли только чувства. Я делала то, что чувствовала. Теперь же я училась внимательнее вглядываться в них.
б) жить в сексуальном воздержании
Следующее очень важное решение в начале моего пути было – полный отказ от секса с другими, с собой и даже от флирта. Я знала, что это были «заменители» удовлетворения, анестезия против душевной боли. Это были «чёрные ходы» для вуалирования истинных конфликтов. Но я хотела получить реальное избавление. Поэтому я должна была изначально закрыть все эти «черные ходы». Лишь благодаря этому я вообще смогла научиться по-настоящему ощущать свои глубоко запрятанные чувства (боль, огорчение, гнев и т.д.) И я знала: только если я пропущу через себя эти болезненные ощущения, наступят истинные изменения, потому что тогда ни один путь не сможет пройти «мимо» - даже так называемый «христианский». Если я хочу, чтобы изменения наступили, я должна взглянуть в лицо действительности. Мой внутренний человек буквально кричал, прося защиты, безусловной любви, безопасности и признания. Я должна была найти пути, с помощью которых мои истинные потребности могли бы быть удовлетворены. И для этого я прежде всего должна была отказаться от «анестезии».
в) принять свою принадлежность к женскому полу
Участвуя в одной христианской группе «самопомощи», которая мне очень помогла, я решила стремиться принять свою женскую сущность и больше не подавлять ее в себе. Я провозгласила это абсолютно сознательно.
2. «Предоставить себя» душевным ранам
а) травмы, полученные от родителей
Одна из важнейших частей моего исцеления состояла в том, чтобы «предоставить себя» душевным ранам, причиненным родителями. Рядом с ними я никогда по-настоящему не могла почувствовать, что мне вообще позволено находиться в их присутствии. Рядом с матерью я никогда не чувствовала себя, как дома, поэтому и с собой мне было дискомфортно. Я постоянно жаждала настоящей любви.
Следствием этого ощущения «недозволенности моего присутствия» стало сильное побуждение к самоуничтожению. Я искала пути к «другому Я». Это происходило подсознательно. У меня были «запасные выходы», которые помогали мне выбираться из ситуаций. Одним из них было: «если как девочку (женщину) меня не любят, а с позором выбрасывают в помойку, то стало быть, я какая-то не такая, чтобы меня могли нормально воспринимать, т.е. я не девочка, а мальчик» или: «поскольку я сама не могу быть женщиной, а мать не может укрепить во мне женское начало, то мне необходимо вступать в отношения с другими женщинами на более интенсивном чувственном уровне: мне нужен секс с ними. Таким образом, я смогу возместить недостающую мне часть женского начала от других, получу подтверждение (моей ценности), защищенность и нежность.»
б) другие травмы
Когда я была ребенком, сверстники часто дразнили и не принимали меня, потому что моя мать вышла замуж на «чужака», а сама я не говорила на баварском диалекте. Наши постоянные переезды с места на место тоже сыграли свою роль в том, что я нигде не могла почувствовать себя как дома – ни в окружающем мире, ни изнутри. Я никогда не знала своей принадлежности. В дневнике я назвала это состояние «неустойчивым зависанием в просторах космоса», без опоры, без страховки.
Я должна была прочувствовать все боли лишений и научиться плакать; сокрушаться о том, чего не было; научиться давать выход своим внутренним ранам и негодованию, скопившемуся в результате огромного количества несправедливого и ранящего, выпавшего на мою долю.